В давние времена, мир был прост и незатейлив в своих проявлениях.
Вокруг было холодно, и чтобы согреться, нужно было содрать с кого-то
шкуру. А чтобы насытиться, приходилось долго бегать с дубьем за шустрой
лесной мелюзгой, ловить голыми руками рыбу, копать корешки и пр...
Очень вкусными были сородичи, но их было есть как-то неудобно.
Зато людей из других племен есть было можно и нужно. Зачастую войны
устраивали лишь для того, чтобы вдоволь наесться вкусного мяса.
Очень вкусным были воины врага, как правило, молодые и сильные мужчины.
Однако убивать их было хлопотно и неэстетично. Поэтому поначалу народ
сходился в потасовках подальше от своих стойбищ. Зато потом, народ
понял, что немощный состав вражеского племени можно не только сьесть, но
и перед тем от души отттрахать. Налетая на вражеское стойбище, обычно
трахали все, что шевелится, но женщин, как правило, всем прочим
предпочитали.
В этих набегах люди поняли, что тридцать против троих это всегда лучше,
чем двое на двое. Тогда народ стал сбиватся в большие кучи, чтобы их не
сьели соседи. С тех пор Homo числится животным общественным.
Время шло. Растаяли ледники и вымерли саблезубые хищники. Люди научились
сажать злаки и заниматься ремеслами. Жить стало сытней и веселей.
Человек, недаром он стал называться разумным, понял, что можно не
утруждать себя добычей пропитания, если его уже добыли другие. В
племенах установилась четкая организация.
Однажды кто-то решил, что от пленников будет больше толка, если их не
убивать, а оставить в живых. Тогда их съесть можно будет не сразу, а
когда захочется кушать. А ещё, что более приятно, можно пинать и трахать
в свое удовольствие каждый день, пока они сами не сдохнут. Додумавшиеся
до этого хозяйственные любители "садо" и стали де-факто первыми
сборщиками податей, мытарями.
Потом было решено, что если при этом невольники будут отрабатывать свою
жрачку и расходы на конвой, то держать "чуханов" будет не только
приятно, но еще и экономически целесообразно.
Со временем, когда пленники вошли во вкус своей подневольной жизни, их расконвоировали и поселили на хозяйских землях.
Отныне эти поселенцы жили свободно и выплачивали дань за то, что их еще
не сьели. Средства честного отьема пропитания были просты: грозный рык,
пара оплеух и пендель под зад.
Много веков эта система совершенствовалась и оттачивалась. Менялся мир
вокруг, утварь дома, одежда. Неизменным оставалось лишь одно – в
условленный день приходили мытари и добровольно-принудительно, по
установленной таксе реквизировали сельскохозяйственную и прочую
продукцию, в рамках оплаты права жить на белом свете.
Если народец не отдавал добром, отнимали силой. Главу семьи потом долго
били, а теткам всовывали во все отверстия предметы похожие на свечки.
Или предметы всовывали главе семьи, а теток били. Это уже зависело от
фантазии собирателей дани.
Год за годом, век за веком проходило время. Людишки стали нервные,
чувствительные, оторванные от земли – матушки. Мечтая об идеальном и
витая в эмпиреях людишки выродились, стали изнеженными, слабыми,
квелыми.
Здоровое зверство оказалось не в чести. Есть мясо подневольного люда вышло из моды…
Вид выпоротых до крови жоп стал скорее пугать, чем возбуждать самих
палачей. Желающих выбить кому-то глаз или сломать руку стало меньше.
А как без этого привести к трепету и покорности?
Великая идея превосходства и угнетения готова была дать дуба. Но на счастье власть имущих был придуман кредит.
Разумеется, была проведена гигантская подготовительная работа, которая
выстроила невидимые стены вокруг бывших подневольных людишек.
Реальные ценности остались у тех, кто когда-то отнимал пайку, а все
прочие были ориентированы на бесконечное приобретение дешевых затратных
побрякушек.
И самое главное, если раньше данников нужно было бить, то нынче они сами
добровольно и радостно несут эквивалент труда, чтобы обладать
какой-нибудь модной кастрюлькой на колесах или очередным ящиком для
оболванивания.
Система оказалась прогрессивной. Мытарей с палками заменили домочадцы,
грубую силу и принуждение - зазывные взгляды декольтированных красавиц с
экрана.
Освобожденные от насильственного взымания дани, "чуханы" стали
добровольно ее выплачивать за право обладать сейчас ненужными им вещами,
как требовала того их генетическая униженность и сознание собственной
неполноценности.
"Мы тоже господа", - всем своим видом заявляют "чуханы" и "чуханки"
горделиво садясь в жестяные коробки "Made in Parasha", надевая тряпки и
побрякушки от импортных пидоров.
Они нудно таскаются по местам где их предков ели и имели, чтобы
утихомирить свою злую родовую память о рабском труде, пинках и
затрещинах. Это действо у них называется туризмом и отдыхом. И злая
память стихает, оставляя ощущение, что у них все прекрасно и здорово.
Но оставаясь наедине с собой, при мысли о выплатах по кредиту, они вдруг
ощущают, как сквозь подушки сидений дорогого лимузина в зад упирается
детородный орган сборщика дани.
"У нас безупречная кредитная история. Мы все оплатим", - говорят они
себе, но во рту при этом ощущают давний привкус немытого полового
органа.
Ведь вместо одного взятого дензнака приходится в оконцовке приходится возвращать два. Кабала - она всегда кабала.
Страх расстаться с пидорскими шмотками, самодвижущимся ведром и
отделанной по евромоде бетонной пещеркой протухшим эякулятом стекает в
желудок.
И как в старые, добрые времена, жертвы кредита крепче налегают стенками
своей прямой кишки на "корень" хозяина жизни. Это больно. Но за глупость
приходится платить дороже всего.
|
