Бывает, что на карте судьбы, направление жизни человека начертано так ясно, никто не  в силах ни отменить, ни исправить то, что должно случиться. Можно бежать на Юг, в Туркестан. Судьба все равно забросит на Север. Можно попасть в училище для художественно одаренных детей, но все равно стать полярным летчиком. Можно еще не уметь ни читать, ни писать, однако холодная весенняя река, по которой к далекому морю плывут льдины, похожие на маленькие айсберги, принесет и положит на дворе дома сумку с чужими письмами, а потом прочтет привет от умершего полярного штурмана Климова, голосом родной тети Даши. Злой гений детских лет, со странным латинским именем Гаер Кулий, даже исчезнув вместе с отступающими частями батальона смерти, все равно возникнет на пути героя в другом обличье.
Герой романа Вениамина Каверина «ДВА КАПИТАНА», похоже, был рожден для того, чтобы «бороться и искать, найти и не сдаваться». Жизнь не  баловала Саньку Григорьева, детство которого пришлось на тяжелые и страшные для нашей страны годы. На этом пути его ждали: смерть отца и матери, война, голод, беспризорщина, многоречивые продолжатели дела Гаера Кулия, прячущие свой страх, подлость и жестокость под грамотно построенными фразами о доблести, справедливости, бескорыстности, благородстве, вкупе с их новой, еще более беспринципной и приспособленной к жизни генерацией среди сверстников.
Каверин мастерски описывает реалии того времени, показывая ее глазами мальчика. По мере повествования, вместе с взрослением персонажа изменяется способность понимания его действительности, увеличивается нравственная зоркость, понимание главного и второстепенного.
Писатель плавно смещает акценты внутреннего диалога, вводя нас сначала во внутренний мир ребенка времен лихолетья.
Показывает героя подростком эпохи НЭПа, юношей, гражданином молодой и сильной страны, устремленной к завоеванию новых рубежей.
Пилотом – новичком, который борется с дикой природой Севера с ее громадными расстояниями, холодом и снежными бурями.
Опытным, закаленным военным летчиком, который без страха наводит свой торпедоносец на вражеские транспорты под кинжальным огнем немецких зенитных пулеметов.
На этом пути герой Каверина встречает не только препятствия.
Таинственные, скрытые механизмы бытия помогают персонажу продвигаться на выбранном им пути.
Бывший политссыльный доктор избавляет его от невозможности говорить, научив немого Саньку словам: «кура», «ящик», «вьюга», «пьют», «Абрам».
Совершенно неожиданным образом в его жизни возникают близкие, капитана Татаринова, командира шхуны «Святая Мария», который так поразил детское воображение Саньки. Он может вдохнуть в себя атмосферу дома, в которой жил путешественник, читать его книги, с пометками хозяина на полях, смотреть на карты, которыми пользовался капитан при подготовке к последней для него экспедиции.
Хорошие, честные и порядочные люди приходят на помощь Александру в трудную минуту, будь то дело об исключении из школы за избиение подонка Ромашки или поломка распорки шасси при вынужденной посадке.
Вообще вся жизнь главного героя проходит под знаком поиска пропавшей экспедиции, восстановления исторической справедливости и доброго имени давно умершего капитана: выбор профессии, удачи, смертельный риск, ошибки, неприятности, неудачи, происки врагов.
Из простого исторического факта, рейс «Св. Марии» становится частью жизни молодых героев книги: Александра Григорьева и его антипода, завистника, тени – Ромашова, которые повторяют историю давнего соперничества братьев Татариновых. И если в прошедшие времена беспринципный деляга Николай Антонович торжествует над честным и бескорыстным Иваном Львовичем, то теперь все оканчивается совсем иначе…
Стремление разгадать давнюю загадку ведет по жизни Саньку Григорьева, исподволь, незаметно строя его собственную судьбу. Недаром, окончательное решение давнего спора, приходит к нему, когда тот становится зрелым, закаленным исследователем и солдатом: изрешеченный немецким «Эрликонами» самолет капитана Григорьева совершает вынужденную посадку на той же широте и долготе, где почти 30 лет на последней, вечной стоянке ждут освобождения от забвения храбрые полярные моряки. Случайность? Нет, закономерность. Высшая справедливость судьбы, воздающей каждому по делам его и дающей победу тому, кто ее достоин.

P.S. Что за прелесть эта книга. В ней все, как учили людей из поколения «тех, кому за 30″. Беспризорник Санька Григорьев становится не «шестеркой» у «пахана», а полярным летчиком, исследователем славного прошлого нашей Родины, храбрым боевым пилотом, а не «отморозком -беспредельщиком» . Сова – Ромашов за свои подлые дела получает сполна, не только презрение окружающих, но и десять лет лагерей. Теперь он был бы председателем банка или хозяином крупного предприятия. И не мотал бы он срок, а «поднимал» дивиденды, которых ему с лихвой хватало, чтобы содержать породистую дочку капитана Татаринова, дом, роскошный «Лексус». А заодно и самолет, чтобы катать его пьяных гостей, который за гроши водил бы уволенный в запас герой последней войны капитан Григорьев.
И не признавался бы он, скрипя зубами, размазывая сопли и плача от бессильной ярости в том, что с детских лет завидовал целеустремленному Саньке.
Ромашов бы просто отдавал распоряжения, полулежа на диване, в промежутках между пережевыванием бутербродов с икрой и поглощением «Хеннеси», своему летчику, от которого требовал бы стоять перед ним навытяжку, демонстрируя, как соотносится романтическое устремления и практическая сметка.
А бывший герой, Санька Григорьев опрокидывал бы в себя стакан за стаканом дешевое пойло по выходным, стараясь отогнать от себя мысли, что все, что происходит вокруг бессмысленно, глупо, неправильно.
Полупьяная Катька, смутно вспоминая чувства, которые испытывала к Григорьеву в юности, по дружески целовала бы его щечку и наливала на опохмел, когда у хозяйского пилота раскалывалась по утрам голова с перепоя.
Так мог бы выглядеть роман «Два капитана» в постсоветскую эпоху. Картина безрадостная. Жизнь сделала крутой поворот, расставив совсем другие ориентиры, совсем другие ценности на игровом поле.
Но то, что так долго вдалбливалось в головы целых поколений, не может умереть. Остается вопрос: правы ли были те, кто учил детей исследовать полярные моря, разбивать кварки на синхроциклотронах, проникая в глубины материи, корпеть над перегонными колбами и чертежными столами? А может «сермяжная правда жизни» заключается в умении блеснуть красивой фразой и подсчитать барыши от выгодного «ченджа» денежных знаков во времена их реформы?
Окончательно ли решен ли спор между Ромашовыми и Григорьевыми? Или будущие поколения возьмут все лучшее от обоих направлений, сумев запрячь «коня и трепетную лань в одну повозку»? Кто знает…  Поживем – увидим.